– Вы что, совсем обалдели? – слышу, как кричит медсестра с начала коридора. – Вас уже все обыскались! – продолжает она гневную тираду. – Не намиловались еще? Вот выпишетесь, потом сколько вашей душе угодно, столько и обнимайтесь. Кыш по палатам! А тебя, – тычет в меня пальцем, – попросила же. Вот никак на вас мужиков нельзя положиться.

Мы встаем, Алина вытирает слезы. Я держу ее за руку, не отпускаю.

– Ждем друг друга, – говорю ей, она кивает головой.

И мы, поднявшись наверх, расходимся по блокам.

В два часа дня нас уже ждет черный джип отца у ворот.

– Ну, наконец-то, – вздыхает он устало. – Извини, что не дождался вас внутри, но эти звери-врачи меня одолели. Как вы? – он заботливо смотрит на Алину.

– Спасибо, Илья, все хорошо, – она смущенно улыбается и сильнее сжимает мою руку.

– Пап, и так сил нет, давай домой, Алине нужно еще маме позвонить.

– Конечно, садитесь, что же вы стоите? Может, помочь? – опять участливый взгляд на Алину.

– Пап, хорош, а? – не сдерживаю я раздраженного тона.

– Ну, если все хорошо, тогда домой.

– Алина поедет с нами, – не даю я ему возможности что-либо еще добавить. – Мы немного передохнем, и я отвезу ее домой.

Батя с одобрением смотрит в зеркало заднего вида.

– Да ладно тебе, сын. Вместе и отвезем, – хмыкает он.

Ночь. Черный джип несется по трассе со скоростью, явно превышающей допустимую.

– Пап, не гони, – говорю я.

Батя ухмыляется, но скорость сбрасывает.

Вспоминаю, как меня провожала Алина, как просила, чтобы был аккуратнее за рулем. Плакала и целовала. Ну, это было после того, как нас встречало чуть ли не полдеревни. Устроили сейшен, так сказать. Ее мать по очереди расцеловала нас с отцом, благодарила со слезами на глазах, что спасли от изверга ее деточку. И мелкий шкет все пытался залезть к Алине на руки, но ей нельзя поднимать тяжелое, и мне пришлось его таскать на себе весь вечер. Но когда мы уезжали, взял тоже с нее обещание, чтобы она себя берегла. И чтобы ждала меня. Как только разрешится все, приеду за ней.

– Любишь? – вырвал меня из воспоминаний вопрос отца.

– Да.

– Я знал, что вы с ней подойдете друг другу.

Я уставился на него в темноте. Он искоса бросил на меня взгляд.

– Ты что, думаешь, я не заметил, как она похожа на Варю?

«Да тут только слепой не заметит», – подумал я, но в слух ничего не сказал.

– Я сначала даже опешил. Но на протяжении года, пока она у меня работала, понял, что обманка. Это облик. Она хорошая, и мне она нравится. Так что я поддержу любое твое решение. Да, и знаешь, когда в молодости через такое проходишь, грех не попробовать что-то серьезное.

Ну батя.

– Я хочу на ней жениться, – поворачиваюсь к нему лицом.

– Мой сын, – смеется отец и хлопает меня по плечу.

– Встать, суд идет!

Шевеление в зале говорит о том, что все поднимаются с мест.

– Суд постановил, после смерти осужденного Шевченко Эдуарда Анатольевича оставить двухкомнатную квартиру за несовершеннолетним Шевченко Дмитрием Эдуардовичем. Так же оставить право опекунства над несовершеннолетним за Яковлевой Натальей Павловной и снять с нее все обязанности по выплате ипотеки. Решение суда обжалованию не подлежит.

В зале послышались облегченные выдохи.

– Дело объявляется закрытым.

Радостное хлопанье в ладоши и поздравления. Я наблюдаю за всем со стороны. Я, конечно, рад тому, что здесь происходит. Эта тяжба длится уже почти полгода. Спасибо, батя подключил адвоката, а то никогда бы не закончилось это шатание по судам.

Отец предлагал Алининой матери отдать долг за ипотеку. Очень смешная сумма, что-то в районе девятисот тысяч, тачка больше стоит. Но она отказалась, сказала, не хватало еще на него свои проблемы навешивать, и напомнила мне Алину, когда та тоже не хотела переезжать ко мне, отговариваясь проблемами.

Но это было так давно, что мне и не верилось, что все происходило с нами. После того, как мы выписались из больницы, батя всеми правдами и неправдами уговорил нас с Алиной остаться жить в квартире. Ну, я, по сути, вообще был не против, это Алина стеснялась. Но после того, как отец уехал обратно на остров, мы с ней переехали из съемной квартиры в теперь уже нашу. Отец переделал документы на меня.

Моя крошка, которая сейчас радостно обнимала мать и расцеловывала племянника, который, кстати, по выходным от нас не вылезал, выглядела счастливой.

– Предлагаю поехать в кафе и отметить это событие, – подхожу к ним и обнимаю Алину. —Димон…

Алина тут же кидает на меня сердитый взгляд, не любит, когда я так называю племянника, но мне так нравится ее злить, она становится такой сексуальной, кошечкой, выпустившей коготки.

– …тебе выбирать. А ты не злись сейчас, – шепчу на ушко. – Покажешь, какая ты агрессивная, сегодня в спальне, – чмокаю ее в щеку и вижу, как на ее скулах проступает румянец.

– Тебе не стыдно, – смотрит на меня в упор, – такое мне говорить при людях? – она обводит взглядом народ, который протискивается на выход между креслами, становится ко мне спиной и вроде бы как невзначай трется своей попкой о мою ширинку.

Я рычу в ее ухо. Она хихикает.

Хотел затащить их в ресторан, но Наталья Павловна уперлась двумя ногами в пол и отказалась. Но против Димки я не мог пойти, он потащил нас в Мак, где-то по телеку увидел, что там игрушки мегасуперпопулярные и срочно ему нужные. Для своего возраста, а ему где-то около трех, он чересчур умный, думаю я, глядя, как тот пьет молочный коктейль. Это, наверное, самое безопасное питье из всего того, что было предложено для трехлетнего ребенка.

Чувствую, как по моей ноге поднимается что-то твердое, смотрю на Алину, она вроде бы смотрит на Диму, а сама лыбится, как будто что-то затеяла. Наталья Павловна щебечет о своем, рассказывает, как хорошо им с Димой в городе, что они ходят на какие-то кружки. Алинина нога останавливается у меня между ног и немного надавливает. Мои глаза округляются. Она вообще бесстыдница. Только спускаю руку, чтобы остановить это безобразие, она машет отрицательно головой, предупреждая мои действия. Хорошо хоть скатерти там длинные. Она надавливает на ширинку сильнее. Сука, еще немного и я…

– Наталья Павловна, а вы не огорчитесь сильно, если мы вас с Димой оставим, а то я вспомнил, что Алина не отправила важное письмо поставщику, а я без нее не справлюсь, – смотрю на нее в упор. – Очень срочно.

– Конечно, Костя, ты еще спрашиваешь. Вы и так на нас потратили столько времени, я все понимаю, конечно, идите.

Я вылезаю из-за стола, поправляю пиджак, стараясь загородить то безобразие, что у меня творится в штанах. Она совсем обалдела, в детском кафе. Ну все. Достаю деньги, кладу на стол.